Мурат Насыров

Жизнь музыканта трагически оборвалась два года назад, но его песни до сих пор звучат по радио, а в музыкальных магазинах можно найти его диски. О том, каким Мурат был и каким навсегда остался в памяти близких, рассказала вдова музыканта Наталья Бойко.
19 января 2007 года известный музыкант и певец Мурат Насыров прыгнул с балкона своей квартиры и разбился насмерть. Это известие повергло в шок как близких друзей Мурата, так и его поклонников, которые запомнили Насырова по клипу на песню «Мальчик хочет в Тамбов»: ярким, искренним, полным задора и веселья. Никому не верилось, что этот солнечный и улыбчивый парень мог покончить с собой… Одни винили во всем наркотики, другие говорили о затянувшейся депрессии певца, а кто-то вообще предположил, что его отравили. В любом случае за два прошедших года так и не стало ясно, что же на самом деле случилось и почему человек, который, по словам друзей, больше всего на свете любил жизнь, мог совершить самоубийство. «Для меня его уход стал страшным ударом, ударом в спину – я даже не могла предположить, что такое может случиться», – говорит жена Насырова Наташа. Они с Муратом прожили в гражданском браке почти 15 лет. Познакомились, когда еще оба были студентами Гнесинки. Все это время Наташа была рядом с мужем: она была у него бэк-вокалисткой. Знаменитый хит Насырова «Я – это ты, ты – это я» посвящен ей, как и многие другие его лирические баллады.
Наташа сразу согласилась встретиться с нами, чтобы сделать этот материал. Мы сидим с ней на кухне, пьем чай, едим торт, вокруг на полках – фотографии счастливой жизни Насыровых: улыбающиеся лица, дружная семья. И кажется, что Мурата просто нет дома – он где-нибудь на гастролях или уехал на встречу. Это впечатление усиливается еще и тем, что, вспоминая о муже, Наташа зачастую ведет рассказ в настоящем времени, лишь иногда поправляет себя и с трудом добавляет слово «был». Для нее Мурат жив, он есть и будет всегда – в его песнях, в их детях, в которых с годами все больше проявляются его черты, и, конечно, в ее сердце. Ведь он никуда не ушел, он рядом, пока она помнит о нем.

– Наташа, наверное, главный вопрос, который до сих пор всех волнует: почему? Все, кто знал Мурата, в один голос утверждают, что он не мог покончить жизнь самоубийством – не такой был человек.

– Это правда. Понимаете, надо было знать Мурата. Он был таким человеком-праздником – светлым, жизнерадостным, с мощнейшей энергетикой. За пару недель до его гибели мы очень здорово встретили Новый год. Хотя у нас всегда было ярко: Мурат очень любил, когда шумно, радостно… Весной на 15-летие совместной жизни мы собирались сыграть свадьбу. И вдруг… Вы даже не представляете, сколько раз я задавала себе вопрос «Почему?». Но ответа я так и не нашла. Мы виделись за два часа до его гибели – я уехала на встречу с подругой. Все было как обычно: он приехал из клуба, принял душ, проводил меня до двери, мы обнялись… Моя мама укладывала детей спать, все было тихо, спокойно.

– Говорят, у него была затяжная депрессия и он даже лечился в клинике…

– Да, он лежал в клинике, но это было за полгода до трагедии! У Мурата случались редкие периоды уныния и хандры, как у любого творческого человека. Но он всегда справлялся. Более того, он был на таком подъеме в последнее время – у него была куча планов, даже по ночам с гастролей он мне звонил, и мы по два часа обсуждали его идеи… Вот еще что: когда у Мурата была та самая депрессия, я старалась не оставлять его одного. А в день, когда его не стало, у меня не было ни дурного предчувствия, ни одной мысли, что он может такое сделать. Когда живешь с человеком 15 лет, порой даже слова не нужны – ты знаешь все его реакции, узнаешь звук его шагов…

– Получается, что эта ситуация просто не укладывается в голове. Вы говорите, он не мог поступить так, как поступил. А не возникло ощущения, что вы так до конца и не узнали Мурата за 15 лет?

– Нет, не возникло. Когда мы только познакомились, у меня сразу появилась уверенность, что я знаю его миллион лет. Я до сих пор его чувствую. Он не мог этого сделать. У меня есть только одно объяснение этого поступка: какое-то воздействие. Не знаю, какое – препаратами или зомбированием… Может быть, ему дали что-то попробовать. Врачи говорят, что даже смесь алкоголя и антидепрессантов может неадекватно повлиять на психику. Я ведь провела собственное расследование, встречалась с людьми, которые общались с ним в тот день в клубе, чуть ли не трясла их за грудки. Но никто ничего странного не помнит: Мурат был в обычном расположении духа, наркотиков не принимал…

– Вы говорите, что у Мурата не было депрессии в последний год жизни, а многие утверждают, что он очень переживал из-за спада в карьере.

– Это неправда, у него в последний Новый год было огромное количество выступлений. Он же потрясающе работал «живьем». Накануне гибели Мурат готовился к выпуску сольного альбома, к концертам в родной Алма-Ате, Москве и Америке. Да, его не очень часто показывали по телевизору. Он, конечно, огорчался, но до депрессии дело не доходило.

– Наташа, Мурат был серьезным музыкантом: победил на конкурсе «Ялта-91», окончил Гнесинку. А получилось, что он стал популярным благодаря незатейливой песне «Мальчик хочет в Тамбов». Его это не удручало?

– Нет, он вообще к этой песне относился с благодарностью: после ее успеха мы, наконец, решили квартирный вопрос. Но Мурата удивляло, почему «выстрелила» именно она. Он записал этот римейк как эксперимент. Правда, позже он сам писал песни а-ля латино, но они были сделаны скорее на волне успеха «Тамбова». А его очень любили поклонники. (Смеется.) Иногда посередине концерта кричали: «Давай «Тамбов», а Мурат в свойственной ему шуточной манере отвечал залу: «Мальчик уже уехал… в другой город». Но почти всегда исполнял – для него вкусы слушателей были главным критерием. Он мог, конечно, иной раз в сердцах сказать: «Ну почему я не могу делать то, что сам хочу?» – но потом сам себе и отвечал: «А кто сказал, что то, что нравится мне, нужно другим?»

– Наташа, два года назад вы собирались выпустить книгу воспоминаний о муже. А каким был Мурат, которого вы помните?

– Заботливым, внимательным, нежным… Мурат уважительно относился к другим людям, к чужому мнению – его так воспитали, по-восточному. С родителями был на «вы» и, что меня всегда поражало, мог найти общий язык и с профессором, и с дворником. В нем была какая-то особая трепетность, даже по мелочам: я уборку сделаю, а он обязательно скажет: «Наташечка, спасибо тебе». Нет, бывало, что он кричал: «Где мое то, где мое это?» Но это было даже комично. Он любил смеяться, подшучивал над всеми по-доброму. Благодаря ему у нас дома редко бывало тихо и скучно: то мы вместе что-нибудь готовили, то вдруг начинали что-то петь, то все бросали и шли кататься на лыжах или на роликах… Он всегда ходил с фотоаппаратом – фотографировал всех и все, особенно любил снимать детей.

– Вы говорите, что он был заботливым и нежным с вами, а с детьми? С их воспитанием он вам помогал?

– Мурат был очень хорошим отцом. Каждый раз, когда мы ждали ребенка, он меня так оберегал, как, мне кажется, не все мужчины способны. Потом и пеленки стирал, и памперсы менял, и уроки помогал делать. Мурат любил взять Лию и поехать с ней по магазинам, чтобы купить какой-нибудь сногсшибательный наряд. А с Акимом у них были отдельные от нас дни, когда Мурат учил его играть в футбол – он же сам в детстве занимался в футбольной школе в Алма-Ате и даже играл там за местную команду.

– Так это он заставлял вас бегать по утрам?

– (Смеется.) Нет, это я была спортсменкой. Когда мы только начали встречаться, Мурат решил меня удивить: встал в 6 утра и спрятался за деревом, мимо которого я всегда пробегала. Вышел в плаще и с зонтом-тростью: «Ой, Наташка, ты, что ли?» Типа он тут гуляет в шесть утра. Потом, после рождения Лии, мы ездили вместе в Серебряный Бор – я бегала, а Мурат сидел с коляской.

– Часто в своих интервью Мурат говорил, что семья для него – самое главное. Но так говорят почти все. Ему приходилось жертвовать работой ради семьи?

– Пожалуй, нет – просто не было необходимости. Разве что однажды он отменил выступление, когда мы ждали Лию и у меня начались схватки. Но я никогда и не требовала от него жертв… Все, что он делал, он делал совершенно искренне, а не потому, что его об этом просили. Он вообще был очень светлым, чистым человеком. Оптимистом невероятным. Поэтому сразу после его гибели у меня возникло такое чувство, что я должна перехватить у него эту эстафету жизнелюбия, что будет нечестно, если я вдруг скисну, поставлю на своей жизни крест.

– Наташа, как же вы все это пережили?

– Спаслась только благодаря детям. Я не знаю, что было бы, если бы не они. Аким и Лия не дали мне оторваться от жизни, потому что приходилось беспокоиться о них, о том, как они восприняли то, что случилось. Конечно, моменты отчаяния приходят, но когда накатывает тоска, слава Богу, берутся силы ее перебороть. Я в такие моменты себя стыжу, говорю себе: представь, каково сейчас его маме. Мне и подумать страшно, что с моим ребенком может что-то такое произойти... А дети? Даже не представляю, как они все это пережили. А они вон какие сильные, у них даже хватает сил меня жалеть.

– Сегодня мы снимали вас в студии Мурата, а раньше вы признавались, что не могли туда заходить. Время лечит?

– Да. Первый год мы вообще не могли смотреть домашнее видео, только недавно нашли в себе силы. Иногда дети говорят, что скучают по папе. Сначала они не признавались в этом, хотя Аким, он еще маленький, открытый, то и дело говорил: «Вот был бы папа, мы бы то-то и то-то…» Честно говоря, у меня не возникает ощущения, что Мурата больше нет. Просто иногда не хватает его голоса, интонаций, его взглядов, прикосновений. Мы всегда были как одно целое – обсуждали все, что случилось за день, он мог посмотреть фильм и сразу же позвонить мне, поделиться впечатлениями… Вообще с его уходом я осознала, что очень мало понимаю о жизни. Дни бегут, и ты бежишь, как белка в колесе. А на самом деле не надо суетиться, не надо спешить. Надо ценить то, что имеешь, и очень дорожить этим.